"Эта авария нам откликается до сих пор"

Деревня Георгиевка находится в 43 километрах к северу от Томска. Об опасности атомных электростанций жители деревни знают не из сериала "Чернобыль", а по собственному опыту. Весной 1993 года на Сибирском химическом комбинате произошел взрыв, приведший к выбросу в атмосферу плутония и урана.Радиоактивное облако накрыло Георгиевку, где и произошло основное заражение территории. Для Томска, областного центра с полумиллионным населением, направление ветра в тот день оказалось спасительным. Если бы 6 апреля, ветер погнал радиацию к югу, последствия аварии могли быть катастрофическими. 

Корреспондент издания "Сибирь.Реалии" побывал в Георгиевке и поговорил с местными жителями о том, чем запомнился им тревожный апрель девяносто третьего года. 

– Из-за выброса у меня тогда умер сын Пашка, – рассказывает жительница Георгиевки Елена Васильева. – Полмесяца пролежал в больнице и не выжил. Врачи долго думали, делать ли ему операцию на почках. Когда наконец решились, у Паши не выдержало сердце. В больнице мне сказали, что это из-за выброса. Обещали мне тогда много разных компенсаций, но потом всё забыли. После взрыва давали подъемные на переезд по 25 тысяч на каждого члена семьи, а меня и тут обошли стороной. Только в лагерь отправили отдыхать, в Махачкалу.

Пенсионерка живет в Георгиевке больше 30 лет. Сюда она переехала в поисках тишины и покоя сразу после выхода на заслуженный отдых. "Черное облако" над деревней в апреле 93-го женщина запомнила на всю жизнь. Люди тогда не сразу поняли, что произошло. 

– Это было похоже на темные выхлопы дыма из кочегарки. Откуда нам было знать, что это от ядерного "хлопка"? Потом уже начали догадываться, когда у многих состояние резко ухудшилось, начались частые головные боли. Да и люди разные к нам понаехали – специалисты. Говорили, чтобы радиация выходила, нужно пить молоко, а мужикам – водку. Но люди все равно умирали как мухи. Авария повлияла на нас очень сильно, – вспоминает Елена Васильева. 

6 апреля в 12:58 на радиохимическом заводе СХК взорвался аппарат по экстракции урана и плутония. Взрывной волной разрушило одну из стен заводского цеха, в здании начался пожар. 25 кубометров радиоактивного вещества, находившегося в стальном резервуаре, выбросило наружу через проломы в стене цеха и систему вентиляции. К счастью для Томска, ветер дул на северо-восток от комбината, где практически не было (и уже не будет) населенных пунктов. Под "облако" попала только Георгиевка, в которой проживало около 100 человек. 

– В Томске была паника, потому что никто не знал, куда выпали осадки, – вспоминает профессор Томского политехнического университета Леонид Рихванов. – Были очереди из машин на Коммунальном мосту. Авария случилась 6 апреля. Мы узнали о ней только вечером, а народ уже в это время ломился из города. Как-то успокоить людей получилось только спустя несколько дней, после того, как я пролетел над СХК на вертолете и сообщил по телевидению, что бояться ничего не нужно. Да, была проблема, было загрязнение, но в город ничего не прилетело. 

По словам Леонида Рихванова, первые несколько часов после взрыва руководство СХК пыталось скрывать масштабы происшествия. За семь лет до этого так же скрывали информацию о случившемся на Чернобыльской АЭС. Но времена изменились, и в Москве было принято решение оповестить жителей Томска о радиационной угрозе. Губернатор Томской области узнал о "хлопке" в середине дня, когда ему позвонили из Москвы. К тому времени в городе уже распространялись панические слухи. Руководство штаба по ликвидации последствий взрыва пригласило Леонида Рихванова, как специалиста по геоэкологии, осмотреть место аварии. Он приехал в Северск на второй день после "хлопка", чтобы уточнить содержание радиоактивного выброса. 

– Когда приехали на место и увидели, что радиация вышла за колючую проволоку, померили, что там есть, и тогда я перекрестился: отсутствовали выбросы стронция, цезия-137. Присутствовали только "короткоживущие" радионуклиды. Отпустило, что это не те радионуклиды, которые представляют большую опасность, и то, что авария ушла по розе ветров. На третий день мы облетели территорию на вертолете, увидели, как далеко распространилась радиация, оценили примерную площадь аварии. Облаком накрыло не только деревню Георгиевку, но и поселок Черная речка. 

После аварии в Георгиевку съехалось множество людей. Чиновники предлагали компенсации, а также переезд на новое место жительства в другие села. Экологи брали пробы воздуха, воды и грунта. Журналисты пытались получить какую-либо информацию из неофициальных источников. Елена Васильева рассказывает, что всеобщее внимание привлек родившийся у ее соседки теленок с двумя головами. 

– Он вообще несуразно выглядел. Ладно, гибриды бывают с пятью ногами, но тут... Сразу забрали того теленка на опыты, потом писали о нем в газетах. Прославили Георгиевку, – вспоминает пенсионерка. 

​Томская телекомпания ТВ-2 в те дни посвятила аварии на Сибирском химическом комбинате специальный выпуск новостей. Журналист Денис Бевз вспоминает, что в тот день съемочную группу телекомпании не пустили не только на СХК, но и в закрытый город Северск, где находится комбинат. 

– Все совещания по ликвидации аварии проходили в закрытом режиме. Туда не удалось пробиться даже журналистам Reuters, – рассказывает Денис Бевз. – В советское время Томск был официально закрыт для иностранцев именно потому, что мы находились рядом с СХК, где производили оружейный плутоний. Но после 91-го года ситуация изменилась, поэтому сюда съехались практически все мировые СМИ. Однако получить информацию всё равно было крайне сложно. Reuters даже устроили скандал на правительственном уровне. Эти журналисты были профессионалами высокого класса, они хотели разобраться в случившемся, а наши власти им демонстрировали дозиметры, на которых все показатели были в норме. И это вызывало подозрение. 

Денис вспоминает, что в дни после аварии находился в Томске, однако жену с ребенком отправил в Новосибирск. Так поступали многие, у кого в соседних городах были родственники. Немногочисленные на тот момент владельцы личных автомобилей пытались эвакуироваться из города. Но большинство томичей отнеслись к информации о взрыве и радиоактивном облаке с философским спокойствием, подкрепленным употреблением красного вина и других алкогольных напитков. Мало кто верил в вероятность второго Чернобыля. Дикая инфляция тревожила тогда людей гораздо больше, чем радиация и её возможные последствия. 

В апреле 1993 года в самой Георгиевке не было большой паники. Люди вспоминают, что сначала налетела черная туча, а потом повалил снег. Старожил деревни Светлана Плотникова живет здесь с рождения. Помимо ее семьи есть только еще одна, которая может назвать себя коренной. Светлана, хоть и многое уже забыла, точно помнит, что в тот день и в последующие дни не испытывала страха. 

– Чего страшного-то? Радиации не видно. Опасности никакой не чувствуешь. Если бы не все эти экологи, я бы вообще не поняла, что что-то случилось. Переехать предлагали, но я даже не думала об этом. Здесь мой родной дом, – вспоминает Плотникова. 

– Я общался с жителями и Георгиевки, и Черной речки. У меня создалось впечатление, что наш народ ничем не напугать, – рассказывает Леонид Рихванов. – Люди восприняли аварию как само собой разумеющееся. Они жили в тяжелейшее социально-экономическое время, поэтому отнеслись к аварии с отмашкой. Она не прибавила и не убавила проблем к их жизни. Спустя три недели после аварии я проводил экскурсию по Георгиевке для журналистки из Швеции. Она спрашивает простого русского мужика о том, как он реагирует на выбросы. Мужик ей по-русски ответил: "Какого хрена тут говорить, когда видите, дорог нет, ничего нет…" 

Сейчас в деревне осталось всего сорок жителей – вдвое меньше, чем было в начале 1990-х. Многие уехали, кто просто в поисках лучшей жизни, а кто именно после аварии на СХК, воспользовавшись подъемными деньгами. О взрыве двадцатипятилетней давности никто не вспоминает. Последний дозиметр с улиц Георгиевки тихо и незаметно исчез три года назад. Работы в деревне нет. Оставшиеся жители добывают средства к существованию за счет своих приусадебных хозяйств. Выращенным на собственных огородах и дикоросами обитатели Георгиевки торгуют на обочине близлежащей трассы Томск – Самусь. Чтобы продажи шли хорошо, приходится лукавить. 

– У нас ведь не так много способов заработка. Чаще всего на трассе продаем колбу и дикоросы. Не дай бог кому-нибудь скажешь, что ты из Георгиевки, они твою колбу вырвут, еще и затопчут, потому что якобы радиация. Из Наумовки можно, из Георгиевки – нельзя. Я объясняю, что мы всю жизнь тут живем и едим все, и растим в огороде – не померли еще. Все равно эта авария нам откликается до сих пор, – говорит Любовь Васильева. 

Деревня Наумовка находится в 8 километрах от Георгиевки. В апреле 1993 года радиоактивное облако прошло над Наумовкой самым краем, поэтому власти долгое время отказывались считать жителей этого населенного пункта пострадавшими от взрыва на СХК. В Георгиевке первые компенсации были получены в 1994 году – по 1 миллиону 700 тысяч рублей на человека (по тогдашнему курсу – 800 долларов США), а через семь лет, в 2001 году, Томский областной суд удовлетворил коллективный иск Георгиевки к Сибирскому химическому комбинату и обязал последний выплатить людям ещё по 25 тысяч рублей (по тогдашнему курсу – 850 долларов). Претензии жителей Наумовки оставались без удовлетворения до 2008 года, когда Европейский суд обязал Российскую Федерацию выплатить 58 тысяч евро компенсации морального вреда. После этого долгожданного, но скромного триумфа правосудия о жителях двух деревень окончательно забыли – и власти, и экологи, и СМИ.
https://www.sibreal.org/a/29985322.html